Родился 24 ноября 1632 года, Амстердам

Умер 21 февраля 1677 года, Гаага

Философская система Спинозы - пантеизм, утверждающий тождество безличного бога с единой бесконечной субстанцией, постигаемой нечувственным разумом и даже собственно интеллектуальной интуицией как высшей его способностью. Субстанция порождает мир конкретных предметов и явлений природы, называемых Спинозой модусами. Взаимодействие последних детерминировано - подчиняется математическим и механическим законам. Среди модусов важнейшее место занимает человек, истолкование моральной и социальной деятельности которого находилось в фокусе философских интересов Спинозы.
Во взглядах на общество Спиноза, один из виднейших представителей теорий "естественного права" и "общественного договора".
Огромное атеистическое значение имела библейская критика Спинозы. Он одним из первых (в "Богословско-политическом трактате") стал рассматривать Библию (ее Ветхий завет) как обычный исторический источник, пришел к выводу о том, что Моисей не может быть автором Пятикнижия (как считала религиозная традиция).

Вехи жизни и творчества.

Жизнь и философия Спинозы

САМЫЙ ЧИСТЫЙ МУДРЕЦ.

Библиография

Ссылки

Вехи жизни и творчества.

СПИНОЗА, БЕНЕДИКТ (Spinoza, Benedictus) (1632–1677), или Барух д' Эспиноза, великий голландский философ, один из крупнейших рационалистов 17 в. Родился в Амстердаме 24 ноября 1632. Родители Спинозы были еврейскими эмигрантами, переселившимися из Португалии, и он был воспитан в духе ортодоксального иудаизма. Однако в 1656, после конфликта с городскими властями Спиноза был подвергнут «великому отлучению» еврейской общиной за еретические взгляды (в основном касавшиеся христианства – община опасалась ухудшения отношений с властями), а в 1660 был вынужден покинуть Амстердам и перебрался на несколько лет в деревушку Рейнсбург близ Лейдена, где продолжал поддерживать связи с кружком коллегиантов – религиозного братства, позднее объединившегося с меннонитами. Из Рейнсбурга он переселился в Ворбург – селение вблизи Гааги, а с 1670 до своей смерти 21 февраля 1677 жил в самой Гааге. Спиноза зарабатывал на жизнь изготовлением и шлифовкой линз для очков, микроскопов и телескопов, а также частными уроками; в последующие годы его доход пополнялся скромной пенсией, которая выплачивалась двумя знатными покровителями. Благодаря этому он вел независимый образ жизни и мог позволить себе занятия философией и переписку с ведущими учеными того времени. В 1673 ему было предложено место профессора на кафедре философии в Гейдельбергском университете, однако Спиноза отказался от предложения, сославшись на враждебное отношение к нему со стороны официальной церкви. Главными его произведениями являются Богословско-политический трактат (Tractatus Theologico-Politicus), опубликованный анонимно в Амстердаме в 1670, и Этика (Ethica), начатая в 1663 и законченная в 1675, но изданная только в 1677 на латинском языке в книге Посмертные произведения (Opera Posthuma) вместе с незаконченными трактатами о научном методе (Трактат об усовершенствовании разума, Tractatus de Emendatiae Intellectus), о политической теории (Tractatus Politicus), грамматикой древнееврейского языка (Compendium Grammatices Linguae Hebraeae) и письмами. Единственной книгой, изданной при жизни Спинозы и под его именем, был труд Начала философии Рене Декарта, части I и II, доказанные геометрическим способом (Renati des Cartes Principiorum Philosophiae Pars I et II, More Geometrico Demonstratae, per Benedictum de Spinoza, 1663).

Годы жизни Спинозы совпали с началом эпохи Нового времени. В своем творчестве он осуществил синтез научных идей эпохи Возрождения с греческой, стоической, неоплатонической и схоластической философией. Одна из трудностей, с которыми сталкиваются исследователи, пытающиеся осмыслить идеи его самой известной работы – Этики, состоит в том, что Спиноза часто использует схоластические термины в совершенно другом, не принятом в схоластике смысле. Поэтому, чтобы понять настоящий смысл этого труда, необходимо учитывать существенно новые научные и онтологические предпосылки, на которые опирался философ.

Главной сферой интересов Спинозы является философская антропология, исследование человека в его отношении к обществу и всему мирозданию. Оригинальность его идей заключалась в попытке распространить «коперниканскую революцию» на сферы метафизики, психологии, этики и политики. Иначе говоря, Спиноза рассматривал природу в целом и человеческую природу в частности объективно и беспристрастно – так, как если бы это были геометрические проблемы, и пытался по возможности исключить по-человечески понятное стремление принимать желаемое за действительное, например, предполагать существование целей или конечных причин в природе. «Геометрический способ», которым изложена Этика, – не что иное, как попытка избежать обвинений в пристрастии к определенным взглядам. Следуя Джордано Бруно, Спиноза рассматривал космос не как конечную, но как бесконечную систему и придерживался гелиоцентрической, а не геоцентрической гипотезы, принятой в схоластике. Природа, согласно Спинозе, является причиной самой себя (causa sui). Спиноза считал человека частью природного порядка, а не каким-то особым творением, не подчиняющимся универсальным законам природы. Бог – это динамический принцип, имманентный природе в целом (natura naturans, порождающая природа), а не некий трансцендентный творец природного порядка. В качестве динамического принципа спинозовский Бог, в сущности, является безличностным Богом науки – Богом, который выступает объектом «интеллектуальной любви» (amor Dei intellectualis), но, в отличие от библейского Бога, не отвечает взаимностью на человеческую любовь и не особенно заботится о благополучии подопечных ему индивидов.

Отталкиваясь от декартовского дуализма, Спиноза выдвинул теорию параллелизма тела и сознания, согласно которой сознание, подобно телу, также подчиняется определенным законам. В отличие от Декарта, Спиноза рассматривал «протяжение» и «мышление» как атрибуты единой субстанции. Он считал сознание неким «духовным автоматом», подчиняющимся собственным необходимым законам, точно так же как тело подчиняется законам движения. Кроме того, Спиноза наряду с Гоббсом одним из первых применил закон инерции Галилея к психологии и этике, высказав мысль о том, что по природе вещей всякая форма жизни стремится пребывать в своем существовании и сохранять его до бесконечности, пока не сталкивается с препятствием в виде некоторой превосходящей силы. Введение Спинозой понятия о первичности стремления (conatus) к самосохранению – впоследствии разработанного Дарвином с эволюционно-биологической точки зрения – означало полный разрыв с теорией схоластов, считавших, что все природные формы направлены к заранее заданным целям, или конечным причинам, и что человеческая природа существует ради некой трансцендентной, сверхприродной цели.

В этике оригинальность Спинозы проявилась в переоценке им традиционных моральных ценностей – факт, впоследствии признанный Ф.Ницше, – и истолковании добродетели как состояния свободы. Моральная теория Спинозы натуралистична и апеллирует к миру сему, она противостоит религиозному трансцендентализму, утверждающему, что земная жизнь есть лишь приуготовление к жизни загробной. Не печаль и чувство греха или вины, но радость и спокойствие духа суть главные мотивы спинозовской философии жизни. Во всей его психологической и этической теории центральную роль играет идея о том, что мы должны познать человеческую природу, чтобы научиться ею управлять (идея, которую Ф.Бэкон высказывал в отношении всей природы в целом).

В учении Спинозы этика и религия взаимосвязаны. Его философия жизни представляет собой классическую для Нового времени попытку построить рациональную, универсальную систему, обходящуюся без сверхприродных санкций и какого-либо обращения к библейскому откровению. Такой подход сделал взгляды Спинозы особенно привлекательными для людей науки, например Эйнштейна, поэтов – Гёте и Вордсворта, искавших единения с природой, и многих свободомыслящих людей, не принимавших догматизма и нетерпимости официальной теологии. Взгляды Спинозы оказали огромное влияние на развитие философской мысли Нового времени, в частности, на немецкую классическую философию.

материал Энциклопедии "Кругосвет"

Жизнь и философия Спинозы

(Барух, Бенедикт de Spinosa, род. 24 ноября 1632 г., умер 23 февраля 1677 г.) — знаменитый философ.

I. Жизнь Спинозы недостаточно исследована. Лучшая биография принадлежит K. O. Meinsma ("Spinosa en zyn kring", S'Gravenhage, 1896). Фрейденталь собрал в сочинении "Zur Lebensgeschichte Spinoza's" (Лейпциг, 1899) все документы и сведения, касающиеся жизни Спинозы Семья Эспиноза (эта фамилия пишется 12-ю различными способами) выселилась из Португалии в Голландию вследствие гонений на евреев в Португалии. Отец Баруха Спинозы родился около 1600 г. близ Коимбры, в португальской провинции Бейра; первый раз, в Амстердаме, фамилия Эспиноза встречается в 1621 г; на надгробном памятнике еврейского кладбища (de Castro, "Keur von Grafsteen", Лейден, 1883). Из книг еврейской общины (Livro dos Arcados) видно, что дед и отец Баруха занимали почетные должности. Большим достатком они, однако, не обладали. Известный Манассе-бен-Израель посвятил свою книгу "Esperanza de Israel" отцу философа. В 1654 г. умер отец философа; он был трижды женат. Барух С. родился от второго брака, равно и сестра его Мирьям, умершая в 1651 г.; она была замужем за Самуилом де-Карцерис, сын которого, Даниил, заявил свои права на наследие после смерти философа. С. получил образование в еврейском 6-классном училище в Амстердаме, в котором учили С. Л. Мортейра, И. А. де-Фонсека, Манассе-бен-Израель и др. Главным предметом изучения в училище был еврейский язык и еврейская литература. Мортейра возлагал большие надежды на С., который в 15 лет уже хорошо знал талмуд. В латинской частной школе Франца фан-ден-Энде С. пополнил свое образование. Дом фан-ден-Энде, иезуита, ставшего пантеистом и свободомыслящим, представлял собой любопытный интеллектуальный центр, с разнообразными интересами, религиозными, философскими, политическими, научными и художественными. В доме фан-ден-Энде ставились латинские пьесы, в которых принимала участие дочь его (Клара-Мария). Круг людей, в который попал С. был вполне отличен от того, в котором он вращался ранее и очень вероятно, что благодаря общению с кружком фан-ден-Энде, в С. постепенно произошел тот внутренний перелом, который имел последствием его отлучение от еврейской общины и наложение на него "херема" (27 июля 1656 г.). Конец жизни фан-ден-Энде был плачевный: он запутался в политической интриге и был в 1674 г., во Франции, приговорен к повешению; о романе между С. и дочерью фан-ден-Энде упоминается в биографии, составленной Колером, но умалчивается в биографии, приписываемой Лукасу. Когда произошел разрыв С. с еврейством, отца его уже два года не было в живых, а Манассе-бен-Израель был в Англии, по поручению еврейской общины. Перевод "херема" можно прочесть в "Переписке С.", изданной Л. Я. Гуревич, под редакцией А. Волынского. Мортейра, возлагавший на С. громадные надежды, должен был испытывать, при постепенном отдалении С. от воззрений еврейства, сильное разочарование и раздражение, в особенности, когда все попытки вернуть С. к еврейству оказались тщетными и не подействовал ни подкуп, ни даже покушение на его жизнь. Однако, в истории отлучения С. есть еще не вполне разъясненные стороны; так, еще 5 декабря 1655 г. С. участвовал в торжественном поминании победы Маккавеев особым приношением, а 27 июля 1656 г. над ним разразился удар, который заставил его покинуть Амстердам. Последующие годы жизни С. нам мало известны. Колер рассказывает, что он научился шлифовать стекла и рисовать и этим снискивал себе средства к жизни; поселился он в Оверкерке, а потом, в 1664 г., переселялся в Ринсбург, Форбург (около С.-Гравенгага) и Гаагу. Его смерть и обстоятельства, ей предшествующие, довольно подробно описаны Колером, который старался собрать точные сведения, чтобы проверить различные рассказы, распространенные по поводу С. Умер он от чахотки, которой страдал в течение 20 лет. Первый документ, показывающий, что мнение о С., как атеисте, твердо установилось, относится к 1668 г., когда некоего Адриана Кербаха допрашивали относительно его знакомства с философом, следовательно за 2 года до появления теолого-политического трактата С. Недостаток документальных данных пополняется несколько перепиской С., которая охватывает период времени от 1661 г. и почти до его смерти. По этой переписке мы можем судить о том, каким значением пользовался С. в ученых кругах, хотя при жизни он издал за своей подписью лишь одно "Изложение принципов Декартовой философии" в 1663 г. Другое его произведение, составившее ему репутацию атеиста, теолого-политический трактат, хотя и издано еще при жизни С. в 1670 г., но анонимно. С. прежде любили представлять в виде философа-отшельника, чуждавшегося общества и отчасти забытого обществом; это представление совсем не соответствует действительности; вокруг С. группировался кружок преданных ему учеников и почитателей, принадлежавших весьма различным слоям общества, но одинаково проникнутых любовью к гениальному мыслителю. Кроме этого тесного кружка, С. стоял и в центре более обширного круга ученых различных стран и национальностей, которые посещали его, как, например, Лейбниц, переписывались с ним по поводу разных научных и философских вопросов. В течение 17 лет с С. переписывался Ольденбург, секретарь лондонского королевского общества; Бойль, Гюйгенс, Лейбниц и Чирнгаузен обменивались мнениями с изгнанным евреем, а три года спустя после появления его "опасного" теолого-политического трактата, т. е. в 1673 г., он получил официальное признание своего научного значения в форме приглашения в гейдельбергский университет на кафедру философии — приглашение, которое С. отклонил, под предлогом, что кафедра отвлечет его от занятий и стеснит свободное выражение его мнений. В том же году принц Конде приглашал С. к себе в Утрехт и уговаривал его остаться при нем, но тщетно. С. стоял не только в тесной связи с кружком своих учеников и почитателей, с обширным кругом крупнейших ученых XVII века, он находился также в теснейшей связи с религиозными и политическими движениями конца XVII века в Голландии, с которыми впервые познакомился в доме своего учителя фан-ден-Энде. Питер фан-Ритель, принадлежавший к кружку фан-ден-Энде и воспевший пантеизм своего учителя, а кстати, и его дочь, был членом союза меннонитов, старательно изучавших Библию и ее отношение к науке и жизни. Тенденции к примирению Библии и науки проникли и в самое еврейство; так, например, Манассе-бен-Израель, почитатель отца нашего философа, написал многотомное сочинение "Conciliador", выходившее с 1632 по 1651 гг. и имевшее указанную тенденцию. Естественно, что и С., живший в этой атмосфере, был заинтересован религиозными вопросами, как это очевидно из приведенного нами сведения о допросе Кербаха, принадлежавшего к тому же кружку фан-ден-Энде: решение этих вопросов мы находим в теолого-политическом трактате С., вызвавшем большое волнение, тотчас по своем появлении. Лейпцигский профессор Яков Томазий 8-го мая 1670 г. начал борьбу против этого сочинения своей "Programma adversus anonymum de libertate philosophandi", которая (борьба) вскоре перешла с почвы литературного спора на почву цензурного преследования трактата. Фрейденталь перечисляет целый ряд определений голландских синодов, налагавших запрещение на сочинение С., на "Левиафан" Гоббса и некоторые сектантские книги (социнианские и меннонитские). Светские власти неохотно следовали за синодами по пути преследования; это объясняется тем, что во главе правления стояли братья де Витт, единомышленники С. Но в 1672 году, вследствие нашествия французов, братья де Витт потеряли власть. Меинсма опубликовал впервые памфлет, в коем Жан де Витт обвиняется в том, что С. издал свой атеистический трактат с ведома его, де Витта. Когда С. приехал в 1675 году для печатания своей "Этики" в Амстердам, он застал здесь столь враждебное к себе настроение, что тотчас отказался от мысли о печатании. Еще теснее связь С. с кружком преданных ему учеников и почитателей, среди которых следует отметить Симона де Фриса, врачей Людовика Мейера, Брессера и Шуллера, меннонита Иеллеса. Симон де Фрис выплачивал С. ежегодное пособие в 300 гульденов. Особенно близки были к С. ф.-Шуллер и Л. Мейер; первый после смерти философа приготовил к печати издание его посмертных сочинений, второй написал к ним введение. Шуллер же составил список книг, принадлежавших С., и отметил особенно редкие, которые ближайшие друзья философа, вероятно, поделили между собой. Недавно Ройен издал список книг, принадлежавших С. и поступивших после его смерти на аукцион (S. van Rooyen, "Inventaires des livres formant la bibliotheque de B. de Sp.", Гаага, 1889). Следует отметить, что С. неохотно допускал в число учеников всех желавших, и к некоторым относился подозрительно, как, например, видно из письма 1762 г. к С. де-Фрису, касающегося некоего Альберта Бурга, перешедшего впоследствии в католичество. Трогательны черты нравственного величия С., его образ жизни, полное согласие его жизни и учения. Обо всем этом приведены подробности в биографиях Колера и Лукаса.

II. Сочинения и философия С. Сочинения издавались несколько раз, например Паулусом, Гфрёрером, Риделом, Брудером, Гинсбергом и др. Лучшее издание принадлежит Van Vloten'y и I. Р. N. Land'y в Гааге (1882—1883, 2 т.). При жизни С. изданы: "Renati Decartis principiorum philosophiae pars I et II more geometrico demonstratae; accesserunt ejusdem Cogitata Metaphysica" (1663) и "Tractatus theo l ogico-politicus" (Гамбург, Kunraht, 1670; известны 4 различных оттиска этого издания). В год смерти философа появились "Opera posthuma", изданные Шуллером, в состав их вошли: главное сочинение С. 1) "Ethica", 2) "Tractatus politicus", 3) "Tractatus de int e llectu emendatione", 4) "Epistolae... ad B. d. Spinozam et auctoris responsiones" и 5) "Compendium linguae Hebraicae". Существенным дополнением к этим сочинениям служат "Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье", изданный впервые ф.-Флотеном в 1865 году в латинском переводе (сохранился лишь голландский рукописный текст: в издании ф.-Флотена сочинений С. трактат помещен на голландском языке) и трактат о радуге, вместе с несколькими письмами, до того времени неизвестными, изд. ф.-Флотеном в 1862 г. Краткий трактат о Боге представляет собой эскиз, который разработан философом в его "Этике", поэтому имеет значение для истории развития философа. Указывали на три категории источников философии С. Первый и самый очевидный — это философия Декарта. Связь философии С. с Декартовой настолько очевидна, что долгое время Декарта считали единственным учителем С. Это подтверждается как содержанием философии С., так и биографическими данными. На два других источника было указано позднее и, хотя они и не касаются сущности философии С., объясняемого его отношением к Декарту, но нет основания пренебрегать этим указанием, имеющим цену при рассмотрении деталей философии С. Иоэль стал указывать на зависимость С. от еврейской философии, в частности от Хасдаи Крескаса, потом стали указывать и на некоторую связь его философии с аввероизмом, с Маймонидом, с Львом Абарбанелем, у коего встречается термин "интеллектуальной любви к Богу", amor Dei intellectualis, играющей и у С. значительную роль. Несомненно, что С. знал хорошо еврейскую литературу и философию, поэтому заимствования из нее возможны; но также несомненно, что все существенное содержание его философии непосредственно вытекает из философии Декарта, от которой философия С. отличается большим религиозно-мистическим характером. Наконец, Фрейденталь впервые указал (в юбилейном сборнике в честь Э. Целлера) на то, что С. знаком был с схоластическими учебниками философии (например, с Suarez'ом) и что некоторые его определения заимствованы из схоластической философской литературы. Все эти указания не могут поколебать твердо установившегося в истории философии взгляда на С., что его философия, при всей ее оригинальности, есть не что иное, как попытка примирения Декартовского дуализма на почве пантеизма. При меньшей научной эрудиции, С. обладал большей последовательностью, чем Декарт, он сумел с большей цельностью провести свою точку зрения. Несомненно, что из всех ближайших последователей Декарта он был самый оригинальный, и ему пришлось сыграть в дальнейших судьбах философии такую роль, как никому. Важнейшие из его сочинений: "Трактат теолого-политический" и "Этика".

Цель теолого-политического трактата доказать: 1) что религия может предоставить людям полную свободу мысли, так как теология не имеет ничего общего с философией; 2) что правительство без ущерба для государства может предоставить людям такую же свободу. Для доказательства первого положения С. решает следующие вопросы: что такое пророчество? чем пророки отличались от остальных людей? почему евреи называются народом избранным ? чем естественное знание божественного закона отличается от божественного закона, открытого пророкам? представляют ли чудеса явления, противные законам природы? представляет ли вся Библия слово Божие или она состоит из книг, написанных людьми? Пророчеством называется достоверное знание человеком какой-либо вещи, открытой ему Богом. Первое пророчество есть естественное знание, присущее душе всякого человека, ибо оно есть достоверное знание, и источник его есть Бог. Но в повседневном значении пророчество есть знание, превосходящее границы естественного знания, присущее не всем людям, а только пророкам, которые получают его от Бога и передают людям, принимающим его уже на веру. В Писании мы находим только два способа общения Бога с людьми: голос и видение (непосредственное сношение с Богом встречается только у Христа), в форме галлюцинаций или снов, следовательно — пророчества происходят только при помощи воображения; воспринимательная способность пророков, выходя за границы познавательной способности. расширяла круг их идей, но пророки не отличались ни большим умом, ни большими философскими знаниями, чем их современники; их пророчества соответствовали их представлению о Боге и их темпераменту. Дар пророчества не принадлежал исключительно евреям; в каком же смысле они были народом, избранным Богом для блаженства? Так как все делается по предопределенным законам, т. е. согласно божественному управлению, то все люди суть избранники Божии, и разница только в цели, для которой они избраны. Есть два рода благ: блага, средства к достижению которых заключаются в самой природе человека, как-то: познание вещей в их первоначальных принципах и истинная добродетель, которые, следовательно, не могут быть достоянием одного человека, и блага, достижение которых зависит от внешних причин — это жизнь в безопасности и добром здоровье. Лучшее средство к достижению последних благ есть образование общины, управляемой законами, и основание ее в определенной области; нация, обладающая наилучшими законами, и будет обладать наилучшими средствами к достижению благ второго рода. Избрание евреев могло иметь целью только такого рода блага; законы, данные им Моисеем, хотя и учили их любви к Богу и добродетели, но имели при этом в виду проистекающие из исполнения законов внешние блага. Пока евреи соблюдали эти законы, длилось их избрание и их царство, но с разрушением последнего они перестали быть народом избранным. Таков был закон, открытый пророкам. Естественный божественный закон, объясненный людям Христом, имеет отношение только к высшему благу, т. е. к истинному познанию и любви Бога. Чем выше, превосходнее предмет нашей любви, тем большей степени совершенства достигаем мы, и тот наиболее совершенен, кто любит более всего познание совершеннейшего существа, т. е. Бога, и подчиняется Ему; все средства к достижению этого совершенства, т. е. все, основанное на стремлении к познанию и любви Бога, может быть названо естественным божественным законом. Естественный божественный закон отличается от закона, открытого пророкам, тем: 1) что он свойствен всем людям, ибо он выведен из свойств человеческой природы; 2) что по тому же самому он не имеет необходимости опираться на историю; 3) что он не требует от нас обрядов; 4) что награда за соблюдение его заключается в нем самом, т. е. в познании Бога и в свободной любви к Нему, наказание же заключается в лишении этих благ, в служении одному телу. Для чего же, в таком случае, основаны религиозные обряды и чему служит знание священной истории? Религиозные обряды, встречаемые в Ветхом Завете, были учреждены только для евреев и приспособлены только к интересам их царства, поэтому они не имеют никакого отношения к истинному благу, цель их была сплотить евреев в одно государство и для евреев они потеряли значение с падением их царства. Христианские обряды имеют подобную же цель: сплотить всех христиан в одну церковь. Истины, заключающиеся в Св. Писании, сводятся к тому, что есть Бог, т. е. Существо, сотворившее весь мир, Которое им управляет и заботится о людях благочестивых и добродетельных, злых же наказывает. Эти истины Св. Писание не доказывает, а только подтверждает рассказами из истории евреев, чтобы сделать их более очевидными для грубого и невежественного народа. Следовательно, только те рассказы Св. Писания полезны, которые усиливают в душе человека благочестие и послушание, и только тому будет полезно чтение этих рассказов, кто обращает внимание на вытекающее из них поучение; для человека, понимающего вечные истины и потому добродетельного, необязательно чтение Св. Писания и вера в его рассказы, следовательно необязательна и вера в чудеса, которые нисколько не уясняют нам существование Бога, Его природу и Божественное провидение. Чтобы решить, представляет ли вся Библия слово Божие, С. подвергает историческому исследованию Св. Писание, и в этом на два века опережает тюбингенскую школу библейской критики. Как надо писать историю Библии? Надо: 1) исследовать природу и свойства языков, на которых написаны священные книги; 2) собрать сентенции каждой книги и свести их к нескольким главным, чтобы можно было уразуметь учение Св. Писания относительно всякого предмета; 3) исследовать историческую судьбу каждой книги, т. е. жизнь и значение ее автора, когда, по какому случаю и для кого и на каком языке была написана книга, как она была принята, через какие руки она прошла, кем была включена в число священных книг; и 4) каким образом все священные книги были собраны в одну. Применив этот метод к исследованию книг Ветхого Завета, С. пришел к следующим заключениям: эти книги написаны не теми людьми, имена которых они носят; собраны же в одну книгу они были фарисеями эпохи второго храма, причем они выбрали те книги, которые поучали закону Моисея, и отбросили те, в которых встречалось что-либо противное ему или вовсе о нем не упоминалось. С. не подвергает такой же оценке книги Нового Завета, так как не обладал достаточным для этого знанием греческого языка, и только ставит вопрос, писали ли апостолы в качестве пророков, т. е. по вдохновению, или как учителя, т. е. рассуждая и убеждая, и решает его в последнем смысле, что, по его мнению, и положило начало многочисленным распрям существовавшим и продолжающим существовать в христианской церкви. Итак, историческое исследование Библии приводит к тому заключению, что ее нельзя рассматривать как слово Божие, продиктованное Богом. Но это не мешает ей оставаться словом Божиим в истинном значении этого слова, т. е. в том смысле, что в ней проповедуется истинная религия, но эта последняя состоит из таких простых вещей, которые могут быть поняты самым ограниченным умом, и поэтому Св. Писание требует не толкования, а послушания и предоставляет людям полную свободу мысли. В первобытном состоянии человек знает только то, чему учит его природа, а она не учит его повиноваться Богу, и он повинуется только своим влечениям, не совершая тем греха, ибо, не получив закона, не может и грешить против него. При этом жизнь и спокойствие человека подвергаются постоянному риску, и потому он добровольно решает подчиниться такому могущественному властелину, который имел бы возможность охранять его, и вот в надежде на спасение люди подчиняются Богу, в надежде на спокойную и обеспеченную жизнь — избранному ими правительству. При этом они не становятся рабами, ибо раб есть человек, которого его господин заставляет поступать для своей пользы, послушание же подданного, хотя и лишает его свободы, но имеет при этом в виду пользу всего общества, а следовательно и его личную. Каково же должно быть устройство государства, чтобы оно могло быть прочным и продолжительным? Ответ на этот вопрос С. ищет в истории еврейского народа. Когда евреи, выйдя из Египта, освободились от египетских законов и вернулись к естественному состоянию, они, по совету Моисея, решили передать свои природные права Богу, обязавшись повиноваться его законам, это сложилось путем свободного договора после того, как евреи убедились в могуществе Бога. На основании этого договора все евреи оставались равными перед Богом и в непосредственном сношении с Ним, но при первом же обращении за советом к Богу они были так потрясены Его голосом, что отказались от непосредственных сношений с Ним и избрали Моисея посредником между собой и Богом. Моисей мог сделать еврейское государство монархией, но предпочел оставить его теократическим, с двумя отдельными властями: одна объясняла законы и заповеди Бога, другая управляла государством сообразно с этими законами, причем, по первоначальному договору, служению Богу посвящались все перворожденные. Но этот договор был изменен Богом в гневе на евреев за то, что все они, кроме левитов, поклонялись золотому тельцу: Бог лишил права служения Ему первородных и все остальные колена и допустил к нему одних левитов; равенство было нарушено, что подало повод к недовольству, распрям и наконец к разрушению еврейского государства, которое, не случись этого, могло бы быть вечным. Хотя в настоящее время не может быть основано государство, подобное еврейскому, ибо со времени Христа союз Бога с людьми не будет больше написан на бумаге или вырезан на камне, но будет запечатлен в сердце каждого человека, однако, вникая внимательно в историю еврейского царства, можно вывести много заключений, полезных и для настоящего времени, а именно: чрезвычайно вредно как для религии, так и для государства, когда служители церкви управляют делами государства, когда стараются подчинить божественным законам мнения, которые могут быть предметом спора между людьми, когда государство меняет форму правления. Теперь, когда Бог не заключает договоров с людьми, каждому должна быть предоставлена свобода в его внутренних сношениях с Богом, и правительство устанавливает только внешнюю сторону религии, т. е. практику добродетели. Поэтому каждый может думать, судить и говорить с полной свободой, не нарушая прав правителя, если он только своими словами не возбуждает в людях ненависть и злобу против ближних и против правительства, повинуется законам, даже если не считает их хорошими, ибо только правитель имеет право изменять законы, иначе государство будет разрушено. Но если бы правительство запретило людям высказывать то, что они думают, оно развело бы в людях двоедушие, которое затем повлекло бы общий упадок нравственности. В неоконченном "Политическом трактате", написанном незадолго перед смертью С., философ выступает против абсолютизма Гоббса.

Обратимся теперь к философии С. Декарт и С. видят в математике идеал науки, в частности в геометрии, почему С. старается изложить все положения своей системы "more geometrico", т. е. он из аксиом и определений делает выводы; нельзя признать этот способ изложения особенно удачным или существенным для самой философии С. Элеаты и Бруно излагали родственные взгляды, не прибегая к геометрическому методу, который в некоторых случаях у С., как заметил Кант, производит впечатление чего-то софистического. Содержание "Этики" делится на следующие 5 частей: о Боге, о природе и происхождении человеческого духа, о природе аффектов, о рабстве человека и о его свободе или силе интеллекта. Общий характер пантеистического мировоззрения С. — это рационализм, т. е. воззрение, видящее в разуме сущность человека, считающее, что человеческому разуму доступно абсолютное знание. Определяя смысл человеческой жизни — главная цель сочинения С. — философ исходит из понятия Божества, из коего с необходимостью следует познание всякого бытия. Бог для С. есть "безусловно бесконечное существо, т. е. субстанция, состоящая из бесконечных атрибутов, из коих каждый выражает вечную и бесконечную сущность". Понятие субстанции определяется его противоположностью понятия модуса или состояния, т. е. "того, что есть в другом, через что оно и познается". Субстанция имеет существование в себе, независимое от другого, и познание ее не нуждается в познании другого. Дуализм Декарта С. устраняет тем, что атрибуты относит к самой субстанции: через атрибуты мы познаем субстанцию и атрибуты в известном смысле являются тожественными с самой субстанцией ("под атрибутом я разумею то, что разум представляет себе составляющим сущность субстанции"). Доказательство существования абсолютной субстанции несколько напоминает доказательства Парменида: субстанция первее своих состояний. Субстанция не может быть произведена другой, она должна быть "причиной себя". Сущность субстанции заключает в себе ее существование (essentia involvit existentiam). Рядом с доказательством a priori у С. есть и доказательства a posteriori (из модусов). Существуют не только конечные предметы, в противном случае они, как необходимые, были бы могущественнее безусловного бытия. Существование есть мощь (potentia), не существование — бессилие. Из истины бытия Бога или абсолютной субстанции вытекает ряд положений: так как существует лишь одна субстанция, а кроме субстанции существуют лишь modi или состояния, то все, что не есть Бог, есть состояние, и это состояние, как существующее в другом, в Боге, и познается в нем; из Бога, как бесконечной реальности, следует природа конечных вещей, поэтому Бога можно назвать "имманентной причиной" всякого бытия. Богу, как бесконечной субстанции, принадлежат все атрибуты, следовательно и протяжение; С. подробно объясняет это отличие своего учения от Декартова, признававшего Бога лишь за "res cogitans", Протяжение само по себе, по мнению С., неделимо, делятся лишь предметы, т. е. состояния; С., в данном случае, воспользовался Декартовой же мыслью о том, что нет пустоты, что бесконечное протяжение есть нечто сплошное, что и дало ему возможность приписать протяжение самому Божеству, не внося в него понятия делимости. Мышление, как атрибут Божества, не следует понимать в смысле разума или воли, которые суть лишь состояния. Мир, как необходимое выражение бесконечной субстанции, не может быть рассматриваем как акт ее воли. В этом смысле в мире не может быть свободы, которая принадлежит лишь Божеству. Свободным С. называет то, что существует по необходимости своей природы и ничем иным, кроме своей природы, не определяется к действию. Необходимым же или вынужденным С. называет то, что определяется к существованию и действию чем-либо другим. В природе нет случайности, все в ней определено необходимостью божественной природы; предметы не могли возникнуть иным путем или в ином порядке, отличном от того, в котором они возникли из божественной природы. Божественная природа безусловно едина, но рассматриваемая в человеческом сознании с различных сторон она является в форме различных атрибутов; подобно тому как единство предмета не мешает ему содержать в себе множественность качеств, точно также и атрибутов в божественной субстанции бесконечное множество, и каждый из них выражает бесконечным образом сущность субстанции; отсюда можно заключить, что в двух атрибутах, в коих божество познается человеком, в протяжении и мышлении, мы имеем дело с тожеством, т. е. порядок и связь идей тожественен с порядком вещей; отсюда, в свою очередь, следует, что все в природе одухотворено, что душа всегда соединена с телом и наоборот; с духом соединена идея духа или самопознания, точно также как дух соединен с телом. Представление о предметах существует в Божестве и это есть душа предметов.

Человек не есть субстанция, ибо бытие его не заключается в его сущности; он свободен в такой же мере, в какой свободен брошенный камень (если б его одарить сознанием) во время своего полета; самое высшее в человеке — это познание. Познание бывает 3 родов; первое — мнение или воображение — это познание чувственное и познание путем общих представлений, слов, воспроизведенных памятью; второе — разум; это познание через понятия или адекватные идеи (адекватной С. называет такую идею, которая обладает всеми внутренними признаками истины); адекватная идея или истина "есть мерило себя и ложного". Третий род познания — интуитивный; созерцательный разум — это признак божественного интеллекта, обладающего адекватным познанием сущности вещей. Первый род познания — источник заблуждений, второй, поскольку он рассматривает вещи "под видом вечности", должен быть тожественен с созерцанием Божества; разум постигает вещи, как необходимые, из их причин. Объяснение природы с точки зрения целей — есть ложное познание. Ложное знание заключается в недостаточности представления, в неполном отражении действительности в познании. Главный предмет исследования С. — человеческое счастье; учение о Боге и человеке ему необходимо как фундамент для его учения о нравственности; для выяснения истинного смысла жизни человека он сначала (в 3-й книге "Этики") рассматривает природу страстей. В природе страстей С. находит ту же закономерность и необходимость как и во всем остальном, поэтому страсти можно исследовать тем же дедуктивным геометрическим методом, как и Бога и природу. Аффектом или страстью С. называет то, что увеличивает или уменьшает жизнедеятельность человека. Радость увеличивает жизнедеятельность, печаль уменьшает ее. Всякая вещь стремится пребывать в том состоянии, в каком она находится; радость, печаль и стремление суть 3 основных аффекта, из коих выводятся все остальные: любовь, ненависть, удивление, презрение — все они оказываются видоизменениями 3 основных состояний. Добром С. называет то, что увеличивает нашу жизнеспособность, что нам полезно; злом то, что уменьшает ее, что нам вредно; понятия добра и зла суть относительные понятия. Радость и печаль зависят от нашего познания, а оно бывает смутным и ясным; в ясном познании выражается наша сила, в смутном — наша слабость. Человек, подчиненный страстям, не властен в своих действиях. Чтобы достичь силы нужно совершенствовать свой разум, т. е. стремиться постичь Бога. Счастье заключается в познании, в успокоении души, исходящем из созерцания Бога. В истинном познании природы страсти заключается и исцеление от них; освобождение от страсти и есть свобода человека. Познание сопряжено с радостью, адекватное познание Бога ведет к "интеллектуальной" любви Бога.

Таковы главные черты учения С., в котором рационализм сочетался с пантеистическим мистицизмом и новые философские воззрения с древними элеатскими и стоическими. Учение о страстях и свободе человека весьма близко к стоическому учению. Несмотря, однако, на многообразную связь С. с прошлым философии, место его в истории мысли определяется его отношением к Декарту, ибо С. постоянно исходит из Декарта и старается решить проблемы и апории, поставленные гением Декарта. С. несомненно последовательнее Декарта и у первого сильнее развит интуитивно-мистический элемент. Но С. связан не только с прошлым философии, он весьма значительно повлиял и на дальнейшее ее развитие, главным образом на немецкую идеалистическую философию. Некоторые исследователи желали установить связь между С. с одной стороны и Лейбницем (Stein, "Leibnitz und Spinoza", 1890) и Кантом с другой. Утверждать, что Лейбниц заимствовал свой плюрализм у С., как это делает Штейн, нет никакого основания, хотя нельзя отрицать, что оба они, С. и Лейбниц, принадлежат к одному направлению философии, к рационализму, имеющему свой источник в Декарте, и имеют много общего между собой. Возможная связь С. с Кантом заключается в следующем: бесконечная субстанция состоит из бесчисленного множества атрибутов, из коих человек познает лишь два, мышление и протяжение. Некоторые исследователи в этой мысли желали усмотреть некоторый субъективизм, т. е. зависимость атрибутов от человеческого познания. Не отрицая вовсе известного отдаленного родства в данном случае точек зрений С. и Канта, нужно заметить, что по всему своему духу философия С. есть объективизм и догматизм, не ставящий решения философских вопросов в зависимость от теории познания, и что коренное отличие Канта от С. заключается в том, что по мысли первого разум познает лишь явления, в то время как действительное бытие, Ding an sich, остается непознанным; по мысли же С., разум постигает самую сущность бытия и ничего непознаваемого в мире нет.

Судьба философии С. очень странна и полна различных перипетий. Репутация атеиста, приобретенная С. благодаря трактату теолого-политическому, заставила многих писателей взяться за опровержение "безбожных" мнений С. С 1670 г. появляется множество опровержений системы и политических воззрений С., главным образом с точки зрения теологической, но встречаются еще и писатели, держащиеся С. и развивающие его взгляды; к ним относится Cuffeler, "Specimen artis ratiocinandi naturalis et artificialis ad pantosophiae principia manuducens" (Гамбург, 1684). Первое время после смерти С. можно проследить еще его влияние в Голландии на сектантах: например на Pontiaan van Hattem of Bergen op Zoom, по имени коего и самая секта получила название "хаттемистов"; немного позднее на сцену выступает Frederick van Leenhof (из города Цволле; см. Jenic h en, "Historia Spinozismi Lenhofiani", Лейпциг, 1703) со своей книгой "Небо на земле" (1703). Вскоре, однако, и эти религиозные отголоски системы С. затихают и его совершенно забывают; имя С., правда, упоминается, но как имя ужасного атеиста и обыкновенно сопровождается бранными эпитетами. В Англии С. не имел никакого влияния и лишь после того как С. воскресила немецкая философия, С. стали заниматься и в Англии. То же следует сказать и об Италии. Философии в Италии после Бруно почти что не было и лишь в XIX в. она возродилась под влиянием Канта, Гегеля и отчасти Д. Бруно; но именно Бруно и был отчасти причиной малого интереса итальянцев к С.; в своем национальном философе итальянцы имеют мыслителя весьма родственного по направлению со С., которого некоторые даже считают учеником Бруно (знакомство С. с сочинениями Бруно не невозможно, об этом см. Дильтей, "Spinoza und Bruno", в "Archiv f. Geschichte d. Philos.", т. VII, стр. 269 и сл.). Во Франции в XVII в. С. знали как врага религии, поэтому его ценили свободомыслящие и ненавидели церковные круги. Боссюэт имел рукописный экземпляр "Этики" и экземпляр теолого-политического трактата, и его "Discours sur l'histoire universelle" некоторыми понимается как опровержение этого трактата С. Huet, Malebranche, Fr. Lamy, Fé nelon опровергают с большей или меньшей силой "le mis é rable Spinoza", хотя система Мальбранша, например, весьма близка к системе "жалкого" С. Бэль, казалось бы, мог быть справедливым к С., но он его называет "un ath ée de Systè me", a его учение — "une absu rdité prodigieuse" и "hypoth è se monstrueuse". Даже Вольтер, которого Фейербах называет дитятей С., считает, что нелепо "de faire Dieu astre et citrouille, pens é e et fumier, battant et batu" и смеется над С. в своих "Po ésies philosophiques; les systè mes". В библиотеке Вольтера, хранящейся в Императорской Публичной Библиотеке в СПб., нет сочинений С. Дидро в своем Словаре повторяет лишь мнения Бэля, и Гольбах, по-видимому, не читал С. Знакомство со С. во Франции появляется лишь со времени В. Кузена, под влиянием немецкой философии (Janet, "Le spinozime en France", "Revue philosophique", 1882, № 2).

В Германии (см. M. Krakauer, "Zur Geschichte d. Spinozismus in Deutschland w ährend der ersten Hä lfte des XVIII Jahrhunderts", Бреславль, 1881) влияние С. сначала выразилось тоже лишь в протестах и критике его системы. Триниус в своем лексиконе свободомыслящих приводит 123 опровержения С., написанные в начале XVIII в.; на Диппеле, однако, можно отметить и положительное влияние С., хотя и Диппель относится отрицательно к С.; еще яснее это влияние на И. К. Эдельмане, ученике Диппеля; Лейбниц, сначала расположенный в пользу С., с 1698 г. изменяет свое отношение к нему и защищает учение о свободе воли и бессмертии. Настоящее знакомство с философией С. начинается со времени появления писем Якоби к Мендельсону (1785; эти письма вызваны беседами Якоби с Лессингом о С., и со времени появления писем установилось воззрение, что Лессинг был последователем С. Гердер, не будучи поклонником философии С., говорит: "Прошли те времена, когда имя С. не произносилось без какого-либо прозвища, которым его награждали Картольд, Брукер и др. Первый находит остроумным переиначивать имя его Benedictus в Maledictus, а фамилию Spinoz'а в шиповник (Spinosus = имеющий шипы). Другие клеймили его названиями наглый, безбожник, сумасшедший, нахальный, богохульный, зачумленный, отвратительный. Один избранник нашел на лице С. признаки вечного проклятия (Signum reprobationis in vultu gerens); другие слышали, как он на смертном одре взывал о пощаде. Я не последователь С., но манера, с которой произносят суждения, касающиеся этого мирного мудреца, суждения прошлого века, — самого жалкого воинствующего века, — мне невыносима".

Благодаря Якоби и Гердеру, на С. было обращено всеобщее внимание и сочинения его, весьма редкие до того времени, стали общедоступными (издание Паулуса относится к 1809 году). Само собой разумеется, что не всем С. пришелся по вкусу. Гаманн, например, никак не мог "переварить" С. Немецкие романтики увлеклись мистической стороной философии С. О влиянии С. на Гёте писано много (ср. G ö the, "Jahrbuch" и Caro, "La philosophie de Goethe"). Гёте в "Wahrheit und Dichtung" описывает то впечатление, которое на него произвела "Этика" С. Менее чем на других заметно влияние С. на Канте. Шеллинг и Гегель требуют изучение С. от всякого образованного человека. Влияние на Шлейермахера заметно на его "Reden ü ber die Religion". После увлечения С. наступает период критики и определения его значения для идеалистической философии; Шеллинг, может быть, лучше всех определил значение философии С. Бытие, говорит Шеллинг, есть центральное понятие философии С., но это бытие им мыслится не как действительно существующее, а как необходимое условие, возможность существования, поэтому оно первоначально является необходимо существующим лишь в форме логического prius'a бытия, и, в силу именно того, что мы находим бытие как бы ранее всякой мысли, оно представляется нам субъектом бытия, тем, что не может не быть. Но существующее в этом смысле слепо, не имеет ни разума, ни воли, т. е. не имеет субъекта, совершенно поглощено бытием; в нем нет ни возможности, ни свободы, это бессильное бытие. Эта система должна приводить к полнейшему теоретическому и практическому квиетизму. Система свободы есть высшее, к чему следует стремиться, Бог имеет к предметам лишь простое отношение, а не причинную связь. Бог не творит свободно, предметы находятся в нем, выражают его сущность. Но каким образом могут появиться в Боге предметы, все же представляющие его ограничение. Причинная связь превращена С. в простое логическое отношение, почему для него causa и ratio, причина и основание, суть тожественные понятия. Атрибуты служат для заполнения пропасти между Богом и предметами, подобно тому, как некоторые подчиненные состояния (движение и покой в протяжении, разум и воля в мышлении) служат для сближения атрибутов с предметами. Настоящего перехода от бесконечного к конечному нет. Начало и происхождение конечного остается без объяснения. Если даже понимать систему С. как акосмизм, то все же нужно объяснить хотя бы феноменальное бытие предметов. Только с точки зрения живого и развивающегося бытия можно понять конечность предметов. Гегель видит задачу немецкого идеализма в том, чтобы идею субстанции, как она понималась С., определить как субъект, т. е. в мертвое бытие внести жизнь и развитие.

Литература о С. чрезвычайно обширна. Полная библиография до 1870 г. находится в труде A. v. Linde, "Benedictus Spinoza. Bibliografie S'Gravenhage" (1871). Кроме указанных в тексте статей и книг, следует упомянуть: Pollock, "Spinoza his life and philosophy" (Л., 1880); Delbos, "Le probl è me moral dans la philosophie de Spinoza et dans l'historie du Spinozisme" (П., 1893); К. Фишер, в своей "Истории новой философии" (том, посвященный С.). Русская литература. Переводы "Этики" Спинозы: первый перевод в 60-х годах был уничтожен, второй под редакцией В. И. Модестова (СПб., 1886), 3-й перевод Н. А. Иванцова в "Трудах московского психологического общества" (IV вып., 1891). Трактат об усовершенствовании разума переведен г. Полинковским (Одесса, 1893). Переписка С. переведена Л. Я. Гуревич под редакцией А. Волынского (СПб., 1892); К. Ярош, "С. и его учение о праве" (Харьков, 1877); Паперна, "С. и его жизнь" (СПб., 1895); А. Волынский, "Теологико-политическое учение С." ("Восход", 1885); С. Ковнер, "Спиноза, его жизнь и сочинения" (Варшава, 1897); Э. Радлов, "Несколько замечаний о С." ("Северный Вестник", 1891, № 6); А. И. Введенский, "Об атеизме в философии Спинозы" ("Вопросы философии", 1897, кн. 37); В. С. Соловьев, "Понятие о Боге" ("Вопросы философии", 1893); Ауэрбах, "Спиноза, жизнь мыслителя" (СПб., 1894; перевод А. Сахаровой).

САМЫЙ ЧИСТЫЙ МУДРЕЦ.

Так назвал Спинозу Ф. Ницше. И у нас есть достаточно оснований согласиться с такой оценкой, как бы она ни была истолкована. Слыть мудрым среди людей, особенно современников, всегда было и будет явлением редким, труднодостижимым, потому что слишком высокие требования предъявляются к претенденту на славу мудреца. Обладание большим умом и обширными знаниями - лишь первые, и далеко не главные, предпосылки к обретению звания мудреца. Мудрым называют того, кому ведомо глубинное таинство бытия, того, кто рассудителен по критериям высшей правды и справедливости, кто тонко чувствует биение человеческих страстей, но сам при этом сохраняет спокойную сосредоточенность на главных ценностях человеческого пребывания в мире. Мудрость - древнейшее качество человека, она древнее философии, хотя последняя и переводится с греческого как любомудрие. Суров был древний Пифагор, именуя профессиональных книжников лишь любителями мудрости. Но, видимо, он прав. Далеко не все мудрые люди могут быть названы философами и далеко не все философы - мудрецами. И еще реже соединяются качества философа и мудреца в одном человеке.

Спиноза был философом-мудрецом. Его жизнь целиком принадлежит XVII веку, и именно на заре этого века, в 1601 году, появилась книга Пьера Шаррона "О мудрости", как бы открывая век. О какой мудрости говорит Шаррон? Речь не идет о мудрости отвлеченной, сосредоточенной на делах божественных или абстрактно-метафизических, не идет речь и о мудрости в житейском смысле, в значении умения корыстолюбиво приспосабливаться к жизни. Шаррон говорит о "человеческой мудрости", выражающей истинную природу человека, охватывающей всего человека, с его внутренней и внешней стороной, с его индивидуальным и общественным бытием, с его познанием и действием. Подлинная мудрость - это размышление о человеческой судьбе, о путях самопознания и успокоения духа, усовершенствования человека. Шаррон верил в то, что человек способен сам в себе найти достаточно сил, чтобы сформировать "человеческую мудрость" - ту истину, согласно которой он сам является разумным творцом своей сущности. Спиноза тоже верил в силу человека.

В жизни и творчестве великих мыслителей философия всегда причастна мудрости. Софийное (мудростное) знание никогда не бывает отстраненным от человека, оно является пониманием и переживанием высшей тайны бытия. Достигнуть софийного знания - значит пережить очарование и удивление ею. В творческом процессе мыслителя можно более или менее четко выделить две составные части. Первая - это то самое очарование, связанное с просветлением относительно тайны земного бытия. Ему предшествуют мучительные, многотрудные раздумья, часто сопровождающиеся своеобразным отходом от людей, уходом в "пустынь", после чего наступает прозрение, открытие "формулы" мира. Вторая часть - это логическая конструкция, которая строится по правилам доказательства, дедукции, и которая вытекает из той самой формулы. Эта часть зависит от таланта, одаренности, силы аргументации, литературного дара, широты кругозора и образованности мыслителя.

Условно говоря, первая часть больше относится к мудрости, а вторая к философии. Именно первая часть делает философа мудрецом. Разумеется, каждая из этих двух частей формирует образ философии и самого философа. Четкая формулировка сути бытия - результат длительного и трудного личного поиска, болезненного повседневного размышления. Истина, открывшаяся философу, захватывает его на всю жизнь, делает его стойким в убеждениях, создает его внешний облик, облик человека, которому ведомо сокровенное. Он как бы возвышается над суетой повседневности, одновременно погружаясь в вековечные проблемы: что есть окружающий мир, что есть "Я", в чем смысл моего бытия и бытия мира. Подобный образ мудреца воспроизвел великий голландский живописец XVII века Рембрандт в картине "Еврейский философ", на которой, быть может, изображен именно Спиноза. Мы можем сравнить этот портрет с другими картинами Рембрандта, посвященными Давиду, Гомеру, Аристотелю, с портретами кисти Веласкеса, Фрагонара, Риберы и везде увидим воплощенную мудрость: величие мыслящего человека, мудрость во плоти.

XVII век. Век Спинозы. Век великих мудрецов: Ф. Бэкона, Р. Декарта, Т. Гоббса, Д. Локка, Б. Паскаля, Г. Лейбница и других. Вспомним этот век. XVII столетие непосредственно примыкает к Возрождению. Конечно, в идейном и социальноэкономическом отношении жизнь Европы была не так четко разделена на периоды, как это мы делаем с внешней, хронологической точки зрения. Волны Ренессанса продолжали распространяться и дальше, достигая самых периферийных уголков Европы и в XVII веке. Но в то же время нельзя не заметить и рождения нового во всем укладе жизни. В XVII веке завершились первые буржуазные революции: в Нидерландах в 1609-м и в Англии в 1688 году. Именно в эти страны переместился центр экономической жизни. Ремесленное производство превратилось в мануфактурное, расцветает торговля, довольно быстро исчезают феодальные отношения, расширяется социальная база для возникновения новых идей.

Тот переворот в духовной и культурной жизни, который сложился в это время, проявил себя в нарастании объективной потребности развития естествознания. К началу XVII века под влиянием ренессансного движения все основные достижения античного естествознания были уже освоены. Требования производства вызывали необходимость дальнейшего развития науки, и прежде всего в ее прикладном, практическом аспекте. На развитие науки все больше обращают внимание государственные деятели, постепенно она становится объектом политики, возникают и новые формы организации исследовательской деятельности (академии наук, различные научные сообщества по вопросам естествознания). XVII век стал временем деятельности таких выдающихся ученых, как Галилей, Ньютон, Бойль, Гюйгенс, Кеплер, а также периодом великих географических открытий, освоения новых территорий.

В итоге обнаружилось, что в то время как средневековье было ориентировано на решение вопросов бытия в их теологическом обличье, эпоха Возрождения использовала преимущественно этические и художественно-эстетические средства выражения целостной природы человека. Новое время опиралось на естествознание. Точнее было бы сказать, прежде всего на естествознание, поскольку ориентация имела более широкий диапазон: познание всей непосредственной данности, включая человека, как Всеобщей Природы. При этом складывалось убеждение, что качественно новое познание должно опираться на разум и практический опыт.

Ориентация на науку в форме естествознания вела к смене соотношения собственно философских знаний и знаний о природе. Во времена античности и средневековья еще не было четких границ между философией и теми отраслями наук, которые изучали отдельные стороны действительности. Философия как бы объединяла в себе все знание. С переходом же к Новому времени состояние дел в системе знаний начало коренным образом меняться, поскольку наряду с философией возникают и самостоятельно развиваются конкретные науки о природе и обществе. Отпочкование от некогда единой натурфилософии механики, астрономии, математики, физики, химии, физиологии с их специфическим предметом и методом познания вело к изменениям в самом статусе философии. Внимание многих философов начинают привлекать вопросы методологии и теории познания. Обостряются проблемы происхождения познания, его источника, соотношения чувственного, опытного и рационального в познании, проблемы истины и т. д. Наряду с гносеологическими проблемами философия интересовалась и вопросами упорядочивания, систематизации достижений науки. Поскольку механика и математика были тогда лидерами естествознания, понятно, что философы-систематизаторы распространяли "механическое" и "математическое" (геометрическое) мышление на все природные и социальные явления. Характерным это было и для Спинозы.

Величайшей заслугой Нового времени было переоткрытие разума в качестве основы и опоры жизнедеятельности человека. В средние века последней инстанцией, к которой апеллировал человек, была вера. Вера и Откровение - основа познания и опора морали. Для людей предшествующих веков совесть и муки совести - это суд под знаком Веры. Подвижники Нового времени выдвигают на первое место индивидуальный разум: убедительность, предельная ясность, несомненность или самоочевидность разума, моего разума - вот крайнее основание. И если средневековый человек понимал, что за его верой еще стоит Бог, то для свободомыслия Нового времени только разум и "Я", его носитель, - последняя инстанция и опора для жизни в мире. Заявить об этом - значит взвалить на себя огромное бремя ответственности, что требует большого мужества. Поэтому И. Кант и считал Просвещение (период апогея Нового времени) воспитанием мужества разума. Как первые христиане показывали массовые образцы честности в вере, так титаны Нового времени демонстрируют предельную честность и искренность в делах разума. Лукавому разуму здесь нет места! И Спиноза был самым чистым, в смысле честности, мудрецом. Поверим пока этому, сославшись хотя бы на заключительные строки его "Богословско-политического трактата": "Я знаю, что я человек и мог ошибиться, но я всячески старался о том, чтобы не впасть в ошибку, а прежде всего о том, чтобы все, что я написал, вполне соответствовало законам отечества и добрым нравам". При самостоятельном изучении произведений Спинозы каждый может оценить силу правдивости этих слов, могущих служить эпиграфом ко всем творениям и письмам великого мыслителя.

Бенедикт Спиноза (по-португальски Бенто) родился в Амстердаме (Нидерланды) 24 ноября 1632 г. в состоятельной семье еврейского купца Михаила д'Эспинозы, бежавшего из Португалии от преследований инквизиции. Католическая инквизиция была учреждена в Португалии еще в 1536 г. и свою основную деятельность направила против марранов (принудительно крещенных евреев, остававшихся втайне иудеями), большинство которых занималось торговлей. В результате гонений многие торговцы и финансисты покинули Португалию, а она сама с 1581 г. попала в зависимость от оккупировавшей ее Испании. Нидерланды привлекали многих еврейских иммигрантов из-за установившейся там после национально-освободительной войны против Испании и революции 1566-1609 гг. религиозной терпимости. Туда бежали от преследований свободомыслящие люди из разных стран Европы.

Еще в шестилетнем возрасте Спиноза потерял мать, а когда ему было 22 года, умер отец. Какое-то время после этого Спиноза продолжал быть уважаемым членом той синагоги (здесь: общины иудеев), к которой принадлежал, занимаясь торговыми делами семьи вместе со своим братом. Но вскоре он охладел к этим делам, так как его больше привлекала философия и наука.

Первоначально Спиноза получил образование в школе еврейской общины, откуда отец забрал его для привлечения к ведению хозяйства. Однако юный Бенто успел в этой школе хорошо овладеть древнееврейским языком, а также глубоко изучить Библию и Талмуд. Позже, уже занимаясь торговыми делами своей семьи, Спиноза посещал школу Франциска ван ден Эндена, где с большим удовольствием изучал латинский язык, а также написанную на этом языке философскую и научную литературу. Чем больше он знакомился с передовыми, демократически настроенными людьми, а также с классической и современной ему литературой, тем более критически относился к консервативному иудаизму. Вскоре это привело к столкновению с руководством общины. Иудейские богословы не сомневались в выдающихся дарованиях молодого Спинозы и хотели бы направить его развитие в нужном для общины направлении, они видели в нем будущего раввина. Но Спиноза духовно уже отдалился от иудаизма и избегал посещения синагоги, не желая также общаться с ее ученой элитой. Конфликт особенно усугубился после смерти отца. Вначале раввины предложили ему ежегодное содержание в тысячу гульденов (сумму по тем временам значительную), лишь бы он продолжал посещать синагогу и не высказывал своего неприятия талмудических положений. Чуждый всякому лицемерию, Спиноза отверг это предложение, после чего преследования дошли до такой степени, что однажды он чуть было не погиб от руки подосланного убийцы. Только благодаря ловкости философ избежал удара кинжалом, оставив, как сообщают, себе на память изрезанный плащ. Наконец 27 июля 1656 г. в синагоге состоялось "великое отлучение" (хёрем) философа, то есть изгнание из еврейской общины. Сам ритуал херема унижал человеческое достоинство, он проходил в переполненной синагоге (здесь: молитвенный дом) и обрекал Спинозу на презрение бывших единоверцев, полную социальную изоляцию от них, включая друзей-евреев и родственников, а будущие научные труды - на уничтожение.

Чтобы избежать дальнейших преследований и спокойно предаться философским занятиям, Спиноза вынужден был покинуть Амстердам и поселился в деревне Оуверкерк, недалеко от города. С большим воодушевлением он занимался здесь латинским языком и изучением философии Декарта, получая материальную и моральную поддержку от своих друзей из других религиозных общин протестантского толка (меннонитов и коллегиантов), однако сам при этом к христианству не примкнул. Из окрестностей Амстердама он вскоре переселился в Рейнсбург, недалеко от Лейдена, а вслед за этим (в 1664 г.) в Ворбург вблизи Гааги, где жил в меблированных комнатах. В Ворбурге в то время находилась резиденция голландского правительства, которое возглавлял Ян де Витт, сам бывший видным математиком. Полагают, что, возможно, по заданию и просьбе Я. де Витта Спиноза взялся за работу над "Богословско-политическим трактатом". В 1670 г., когда философ переехал уже в саму Гаагу, где жил в доме художника Ван дер Спика, трактат был опубликован. Хотя он и вышел анонимно, без указания автора и с обозначением ложного места печатания, авторство Спинозы было раскрыто и над ним нависла новая угроза, усилившаяся после трагической гибели Я. де Витта в 1672 г. В 1674 г. "Богословско-политический трактат" был отнесен властями к разряду запрещенных книг. Единственным произведением, опубликованным при жизни Спинозы под его именем в 1663 г. в Амстердаме, были "Основы философии Декарта, доказанные геометрическим способом", вместе с которыми вышли в качестве приложения и "Метафизические мысли". В последние годы жизни Спиноза работал над основным своим трудом - "Этикой", начатым примерно в 1661 г. и изданным сразу после его смерти вместе с другими сочинениями. Умер философ от туберкулеза в возрасте 44 лет 21 февраля 1677 г. Хотя эта болезнь в семье и была наследственной, но, вероятно, усилилась она из-за того, что Спиноза занимался шлифовкой линз для обеспечения себе средств к существованию.

Жил Спиноза всегда скромно, не стремясь ни к богатству, ни к политической славе, пребывая в состоянии творческого покоя и независимости, а также общаясь с любимыми друзьями. В 1673 г. курфюрст пфальцекий Карл-Людвиг, брат шведской королевы Христины, покровительствовавшей в свое время Декарту, предложил ему должность ординарного профессора философии в Гейдельбергском университете, старейшем в Германии (основан в 1386 г.), с солидным окладом и обещанием "широчайшей свободы философствования", но без "потрясения основ публично установленной религии". Однако Спиноза не принял предложение, ответив следующим образом: "Во-первых, я думаю, что если бы я занялся обучением юношества, то это отвлекло бы меня от дальнейшей разработки философии; а во-вторых, я не знаю, какими пределами должна ограничиваться предоставляемая мне свобода философствования, чтобы я не вызвал подозрения в посягательстве на публично установленную религию".

Не нажив никакого состояния (после смерти осталось всего 200 гульденов и долги), Спиноза принципиально отказывался от даров богатых почитателей и друзей. Один из ближайших друзей философа, амстердамский купец Симон де Врис, умирая в 1667 г., завещал выплачивать ему небольшую пенсию, которую Спиноза согласился принять только при условии резкого снижения ее размера. Скромность и простота, презрение к почестям и богатству, величественное уклонение мудреца от бесполезных дискуссий со своими противниками и преданность свободе творчества - характерные черты Спинозы, которого по праву называют стоиком Нового времени, имея в виду редкое слияние принципов учения и принципов личного пребывания в мире. Бенедикт Спиноза, по его собственным словам, постоянно старался не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать.

К сожалению, к самому философу как при его жизни, так и после редко кто применял такой же подход. Уже более трех веков длится своеобразный "суд" над его учением, которому не видно конца. Чаще всего на нем слышится или "огорчение" по поводу того, что он, скажем, не до конца материалистичен, или "проклятие" по адресу его как атеиста. Реже достигается понимание и еще реже - согласие. Но о чьем понимании и чьем согласии может идти речь? Конечно же тех, кто всерьез стал на путь философии. Идти по нему трудно, особенно тому, кто, привлеченный загадочным величием, вышел на него в случайном месте и в случайное время. Иной человек ничего, кроме растерянности или горестной досады, на этой элитарной дороге с интенсивным и многосторонним движением может и не испытать. В области философии, как и в любом деле, надо тратить много усилий, последовательно учиться, следуя общим правилам учебы: учить язык философии, учиться видеть связи и преемственность в развитии философских знаний и многое другое. Крупный философ пишет свои сочинения, рассчитывая быть понятым прежде всего среди своих коллег, профессионалов, зная, что только через них его идеи дойдут и до широких масс.

Прав был Кант, когда говорил, что быть опровергнутым - не страшно, опасаться следует другого - быть непонятым. По отношению к себе Кант это предвидел. "О моей "Критике чистого разума", - писал он, - будут неправильно судить, потому что не поймут ее, а не поймут ее потому, что книгу, правда, перелистают, но не захотят ее продумать". Думаю, что Спиноза подписался бы под этими словами, если бы имел в виду свою "Этику". Подлинные шедевры мировой философской мысли писались иной раз не просто годами, а целыми десятилетиями. В них тщательно продумывалось и взвешивалось каждое слово, каждый новый поворот мысли. Они требуют вдумчивого, терпеливого и добросовестного читателя. Только при таких условиях можно рассчитывать на понимание текста и его автора.

В философском сообществе, как и в жизни вообще, нередки люди, имеющие склонность как бы покрикивать: "Знай свое место!" Для них главное - указать место, которое должен занимать в табели о рангах тот или иной философ: назвать дьявола дьяволом и тем самым победить его (то есть понять - в нашем случае). При этом часто уходит на задний план главное, чему посвящает свое творчество философ. Взгляните на последнюю страницу "Этики" и прочтите заключительные строки, подсказывающие нам истинное направление понимания и оценки философа; Спиноза писал о свободе, о преодолении страстей, подавляющих человека, о достижении им счастья в личностном и общественном измерении: "Если же путь, который, как я показал, ведет к этому, и кажется весьма трудным, однако все же его можно найти. Да он и должен быть трудным, ибо его так редко находят. В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особенного труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Но все прекрасное так же трудно, как и редко".

О Спинозе писали много. Очень много. Практически нет мало-мальски известного философа, который бы не писал о нем или не упоминал бы его имени в какой-либо связи. На многих высказываниях о Спинозе лежит печать принятых стандартов оценки, часто мифов. Так исторически сложилось, что особенную популярность, понимание и принятие Спиноза получил в Германии. Его высоко ценили такие представители немецкой философии, как Шеллинг и Гегель: "Тот, кто хотя бы раз в жизни не погрузился в глубины спинозизма, не может надеяться на то, что достигнет в философии истины и совершенства" (Шеллинг): "Спиноза является таким основным элементом современной философии, что можно в самом деле сказать: ты или придерживаешься спинозизма, или ты не придерживаешься никакого философского учения" (Гегель).

В русской философской традиции Спинозу воспринимали по-разному, но чаще всего крайне критически. Религиозной философской мысли он был чужд из-за "пантеизма", "атеизма", критики Библии, рационализма. Едва ли не единственным русским мыслителем, который выступил в защиту философии Спинозы, был В. С. Соловьев. Великий русский философ признавался, что Спиноза был его первой любовью в области философии. Кстати, обвинение Спинозы в крайнем рационализме не менее распространено и на Западе. И это понятно: периодически накатываясь, волны иррационализма порой скрывают ценности рационалистического стиля мышления. Но рационализм - это норма бытия и познания, когда "порядок вещей и порядок идей совпадают". Рационализм господствует всегда, когда массовый индивид как бы исключен из ситуации предельного напряжения, ситуации стресса, не захвачен эмоциями и страстями и может спокойно созерцать и осмысливать ход событий. И наоборот, иррационализм становится популярным, когда он отражает погружение массы людей в нестандартные жизненные ситуации. Экономический, социально-политический и общекультурный фон Европы XIX и XX вв. нередко был именно таким. Не случайно иррационалистическим тенденциям в западной философии присущи пессимизм, ощущение несвободы, актуализация темы смерти. Непреходящая ценность философской позиции Спинозы - в оптимистической установке, в стремлении к свободе, в полагании на силу своего разума, в утверждении "человеческой мудрости". "Человек свободный, - писал он, - ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни".

А. М. Кривуля.

Библиография.

Сочинения:
Главные произведения Спиноза:
"Богословско-политический трактат" ("Tractatus theologico-politicus", Hamb., 1670).
"Этика" ("Ethica", 1675, впервые опубликована посмертно в его кн.: "Opera postuma", 1677).
"Политический трактат" ("Tractatus politicus", не окончен, опубликован там же).
Кечекьян С. Ф., Этическое миросозерцание Спинозы, М., 1914;
Мильнер Я., Бенедикт Спиноза, [М.], 1940;
Соколов В., Философия Спинозы и современность, М.. 1964:
Duniп-Вогkоwski S., Spinoza. Bd 1-4, Minister. 1933-36;
Meinsmа К. О., Spinoza und sein Kreis, В.. 1909:
Wо1fsоn Н. A., The philosophy of Spinoza, unfolding the latent processes of his reasoning, v. 1-2, N. Y., 1958:
Feuer L. S., Spinoza..., Boston, 1958.

Ссылки.

Спиноза / BDSвеб

Читая Спинозу